Forever young. I come from God knows where...'Cos now I'm here Without a hope or care ..
..У него пальцы нежные.
Я растворялся просачиваясь сквозь холод штукатурки, пока он прикасался ко мне, проталкивал фаланги под пояс джинс. Лишь плотнее сжимал веки, все казалось сном, невозможностью...открой глаза - и он растает. Цепляясь слухом за одно единственное подтверждение реальности происходящего, за его дыхание, столь сладко сбитое, в сантиметре от меня. Я бы хотел прижать его к себе, но отчего-то руки не слушались, дрожа и цепляясь за стены. Если бы не волна преступного возбуждения сковавшего разум, я бы назвал это шоком. Лишь позже я пойму, что в тот раз охота велась на меня. Уже БУДУЧИ соблазненным.
И я не смогу вспомнить ни одного раза подобного этому.
А тогда...
Хоть убейте меня я не помню точно, когда он спустился ниже, я не застал ни звука расстегнутой молнии, ни прикосновений. Я помню лишь свой стон, так постыдно сорвавшийся с перекушенных губ, мгновение..или вечность сладкого забвения.. И лицо его, взглядом глаза в глаза. Как у святого, со влажным кольцом приоткрытых губ, и взглядом до краев наполненным тихим и грустным счастьем, влагой скопившейся в уголках глаз.
И этот ангел умеет ТАК сосать...
А я лишь нащупал его затылок, волосы мягкие собрав в кулаке, и вновь подтолкнул вниз. И что-то пробуждалось во мне, то ли от зверя, то ли от дьявола. И нежности полный трепет вымещался первобытным инстинктом.
Опомнился я лишь от боли, в бедра вонзились острые ногти. А я держал его скулы, загнав пальцы умело под верхнюю челюсть, в кровь разодрав хрупкое горло. И скованное судорогой лицо, залитое спермой, слезами и тушью, увы, больше не казалось мне ангельским.
Я растворялся просачиваясь сквозь холод штукатурки, пока он прикасался ко мне, проталкивал фаланги под пояс джинс. Лишь плотнее сжимал веки, все казалось сном, невозможностью...открой глаза - и он растает. Цепляясь слухом за одно единственное подтверждение реальности происходящего, за его дыхание, столь сладко сбитое, в сантиметре от меня. Я бы хотел прижать его к себе, но отчего-то руки не слушались, дрожа и цепляясь за стены. Если бы не волна преступного возбуждения сковавшего разум, я бы назвал это шоком. Лишь позже я пойму, что в тот раз охота велась на меня. Уже БУДУЧИ соблазненным.
И я не смогу вспомнить ни одного раза подобного этому.
А тогда...
Хоть убейте меня я не помню точно, когда он спустился ниже, я не застал ни звука расстегнутой молнии, ни прикосновений. Я помню лишь свой стон, так постыдно сорвавшийся с перекушенных губ, мгновение..или вечность сладкого забвения.. И лицо его, взглядом глаза в глаза. Как у святого, со влажным кольцом приоткрытых губ, и взглядом до краев наполненным тихим и грустным счастьем, влагой скопившейся в уголках глаз.
И этот ангел умеет ТАК сосать...
А я лишь нащупал его затылок, волосы мягкие собрав в кулаке, и вновь подтолкнул вниз. И что-то пробуждалось во мне, то ли от зверя, то ли от дьявола. И нежности полный трепет вымещался первобытным инстинктом.
Опомнился я лишь от боли, в бедра вонзились острые ногти. А я держал его скулы, загнав пальцы умело под верхнюю челюсть, в кровь разодрав хрупкое горло. И скованное судорогой лицо, залитое спермой, слезами и тушью, увы, больше не казалось мне ангельским.